Автор идеи и главный исполнитель в спектакле – актер, долголетний преподаватель знаменитого училища им. Щепкина в Москве, ныне руководитель «Театра поэзии и музыки» в Нью-Йорке и в лучшем смысле слова одержимый человек Рустем Галич.

 

 

– В 2014 году Лермонтову исполнится 200 лет. Похоже, вы начали празднование этого юбилея уже сейчас?

 

– Это правда. Я провозгласил целый фестиваль 200-летия Лермонтова еще три года назад, в год его 195-летия. За эти пять лет мне хотелось бы сделать самые различные сценические версии поэмы «Демон» в разных странах и городах. 2014 год – это и год Олимпиады в Сочи, и год 200-летия Лермонтова. И это тоже не случайно. Как-то Павел Глоба в телефонном разговоре сказал мне, что в судьбе Лермонтова зашифрована судьба России. Значимые даты его биографии удивительным образом совпадают с судьбоносными годами для России. Вот и в 14 году весь мир будет прикован взглядами к России. И я уверен, что нам понадобятся новые символы, которыми мы будем объясняться с миром, кто такие русские, что такое русская культура и русская духовность.

 

– У меня с этим произведением, и, если хотите с Лермонтовым, любовь. Вы ведь когда любите, не анализируете за что. Вы просто любите. Вот и я – просто люблю. Когда бы я ни прикасался к этому удивительному тексту – на спектакле ли, во время репетиции, просто в процессе прочтения книги, он меня волнует. Я не могу отделаться от ощущения, насколько это здорово, насколько это совершенно, насколько гениально.

 

Однажды в Нью-Йорке на генеральную репетицию спектакля пришел мой друг, хореограф Алекс Трессор, которого я специально попросил прийти, посмотреть и, может, дать какие-то советы. Как всегда, перед спектаклем в театре не хватает одной репетиции. И я в тот раз так нервничал, потому что понимал, что где-то мы что-то не успеваем сделать со светом, с реквизитом, с танцами. Где-то еще какие-то есть промахи, которые тоже уже не успеваем исправить. Так вот Саша вдруг произнес фразу, которая меня расслабила, успокоила и вселила уверенность, которая не покидает меня до сих пор. Он сказал как бы между прочим: «Но все-таки лермонтовский текст гениален!»

 

И вдруг до меня дошло, что если я хорошо донесу текст поэмы до зрителя, если я просто хорошо расскажу эту историю любви, успех нам будет уже обеспечен. Все остальное вторично. И никакие лампочки, тряпочки, или их отсутствие, не заменят нам этого гениального текста. И даже если не загорится в правильном месте лампа – зритель простит. Но если он не поймет эту историю, если я как рассказчик буду плох, то не простит. И сразу все встало на свои места. С тех пор я много экспериментирую, вношу в постановку новые краски, новых исполнителей – когда балет, когда хор, когда оркестр или отдельных исполнителей. Но все-таки главным остается приверженность лермонтовскому тексту. И отвечая на вопрос, у вас постоянно что-то меняется в спектакле, а есть ли что-то постоянное, я отвечаю: есть – лермонтовский текст, главный исполнитель и успех.

 

«Чтоб вновь родиться, надо умереть»

 

 

– До двадцати я еще считал, потом сбился со счета. Но если поднатужиться, то можно сказать. По-моему, рижский будет 26-м по счету, но не уверен. Совсем недавно сыграли в Питере, сейчас готовлю выпуск спектакля в Риге и еще в Нарве.

 

 

– Нет, для меня не проще. И для этого есть несколько причин. Конечно, экономическая — не так просто найти средства, чтобы перевозить большое количество людей, а тем более коллективы. Но во-вторых, я сам не люблю повторяться и копировать по нескольку раз уже сделанное. Мне всегда хочется новизны.

 

У японцев есть такое искусство – строительство замка из песка. Кропотливо день за днем художники возводят из песка целых храмы, но как только храм готов и положена последняя песчинка, тот же художник безжалостной рукой ломает свое произведение и начинает созидать новое. Я долгое время не мог понять, почему не дать постоять шедевру хотя бы денек, чтобы дать насладиться его видом другим. Пока, наконец, не понял. Время нельзя остановить. «Чтоб вновь родиться, надо умереть». И в этом искусстве заложена сама философия жизни. Жизнь меняется каждое мгновение, а значит, и все должно меняться вместе с ней. И то, что было прекрасно еще мгновение назад, достигнув совершенства, должно погибнуть, чтобы не останавливать течение жизни. И на новом месте родится новый шедевр, может быть, еще более прекрасный. Это стало и философией моего театра.

 

– В Риге вы выступали уже не раз...

 

– С Ригой у меня давняя любовь, еще со студенческих лет. Здесь у меня друзья, здесь по улицам бродят воспоминания моих молодых лет. Но главное, здесь живут потрясающие творческие люди, которым не надо объяснять, что Лермонтов – это хорошо, что «Демон» Лермонтова – это прекрасно, и что поэзия, как и музыка, – это здорово!

 

 

– Ну, в первую очередь, конечно, моих друзей, коллег, которые всем сердцем откликнулись принять участие в этой постановке. Для которых само словосочетание «Лермонтов — Демон» уже многое значит. Им не надо ничего объяснять, расшифровывать, доказывать. Это высокообразованные люди и профессионалы в своей области. Конечно, это в первую очередь продюсер проекта Галина Полторак. Без Галиной профессиональной организующей руки, без ее продюсерской смелости и интуиции вообще ничего бы не состоялось. Конечно же, великолепная оперная певица, лауреат многочисленных международных конкурсов сопрано Элина Митина. Среди целой плеяды воспитанных мною Тамар в разных городах она уникальна сочетанием драматического дара с вокальным. Наверное, поэтому она, можно сказать, самая долгоиграющая в проекте Тамара. С Элиной мы отыграли уже 8 спектаклей, этот будет 9-м.

 

Конечно же, не могу не сказать и о потрясающих музыкантах, которые собственно делают в церкви музыкальное звучание этой поэмы адекватным тексту. Это благодаря им между поэтических строк звучит и космос, и таинство, и мистика, заложенные Лермонтовым в этой восточной повести. На самом деле надо просто прийти послушать, как звучит орган в талантливых руках Ингуны Путнини, электрогитара Геннадия Эйдельштейна, виолончель Ивара Безпрозванова – виртуоза из Латвийской оперы. Просто словами это не передать. Многие зрители после предыдущего представления говорили, что церковь резонировала так, что мурашки по коже бегали. Ну, и конечно, не могу не сказать о том, что визуальный ряд удивительно гармонично дополняет светоживопись Виталия Ермолаева.

 

 

– Можно сказать, что собственно с «Театра светящихся картин» Виталия Ермолаева, с его удивительной галереи в Юрмале все и началось. Это было два года назад, когда судьба забросила меня совершенно случайно в это удивительное место, которое мне показалось таким созвучным мистической атмосфере лермонтовского текста. Идея объединиться в один проект родилась сама собой. Людмила Ермолаева, жена Виталия и штатная муза в их уютной галерее, познакомила меня с Галиной Полторак, их дочерью Лианой – прекрасным дизайнером, которая придумала необычный костюм для нашей Тамары-Элины. И все, как пазлы, сошлось и вылилось в единую ткань спектакля. С «Театром светящихся картин» Виталия Ермолаева мы начинали проект в рижском театре «Обсерватория». Потом ездили в Италию. Показывали спектакль в рамках фестиваля «Италия—Россия: диалог культур» в Тренто. Играли в Торнякалнсской церкви. И всегда его картины были лучшей декорацией к спектаклю. Когда звучит космический текст на фоне органа и зритель видит в бархате театральной ночи, как меняют цвет эти удивительные полотна, то он невольно настраивается на магию.

 

«Церковь и театр вышли из одного корня»

 

 

– Церковь как декорация идеально подходит к этому произведению, которое по сути можно отнести к мистериям, то есть произведению религиозного содержания. Ведь речь в нем идет о борьбе между Ангелом и Демоном за человеческую душу.

 

А вообще надо сказать, что в Америке нет такого резкого противопоставления между церковью и театром. Там очень часто в церквях даются светские концерты и не возбраняются даже драматические постановки. Поначалу меня это удивляло. Но потом мне объяснили, и не могу не согласиться с этим, что для американцев это вполне естественно. Ведь церковь и театр вышли из одного корня.

 

 

– Просто мы в России об этом забыли. А может, настало время вспомнить об этом. Ведь все, что происходит в церкви, и то, что происходит в театре, касается в первую очередь человеческой Души. И там, и там мы пытаемся вылечить нашу душу, наставить на путь истинный. Наверное, поэтому мне хочется, когда я попадаю в красивую церковь, сделать там театр. Но когда попадаю в красивый театр, мне хочется, чтобы там звучал орган, чтобы на время моего представления театр превратился в храм. В этом смысле я безусловно «щепкинец». У нас в Щепкинском училище, которое я закончил и работал там долгое время на кафедре речи, прямо при входе в училище под портретом Щепкина красуется его цитата-заповедь: «Театр – храм, и актер в нем жрец. Священнодействуй или убирайся вон!»

 

 

— Вы знаете, «Демон» Лермонтова настолько многослойное произведение... Чем глубже в него погружаешься, тем больше смысловых пластов в нем открываешь. И каждый раз тебя трогает больше то та, то иная тема. Когда-то мне была близка мысль о мятущейся человеческой душе, которая мечется между плотским и божественным началом. Когда-то о хрупкости тонкой художественной души, которая умеет любить. Когда-то тема одиночества, когда-то смерти, когда-то невозможности обретения постоянной любви. И я думаю, что каждый человек по-своему трактует это произведение, а за историей любви, которую я рассказываю, каждый считывает свой смысловой слой, созвучный своему этапу духовного развития. Лично мне на данном этапе совершенно очевидно, что Лермонтов говорит этим произведением: Бог есть! И самое неизбывное чувство, присущее человеку, это стремление к слиянию с Богом. Все мы находимся на своем пути к Храму, и тот, кто сбивается с этого пути, тот очень страдает.

Андрей ШАВРЕЙ  на сайте http://www.lifenews.lv